Работая в отделе 23 у Юрия Арсентьевича Юзвенко, в Институте сварки имени Евгения Оскаровича Патона, я привязался к науке и Порошковая металлургия захватила меня надолго. Как писал наш любимый Хэм - "Праздник, который всегда с тобой".
Плазменное напыление, научно - исследовательская лаборатория по Чкалова,2 в Одессе, стала естесственным продолжением моего увлечения и началом моей песенно - поэтического любопытства.
Аспирантура, диссидентство, отказ по режимным соображениям сроком на 11 лет, рождение сына, - все это хорошо укладывается в понятие "Тихая Одесса" образца 1976 - 1987 годов.
Теперь, значится, о Лидочке. Лидочке Кац.  

Переулок Нечипуренко,12. Фамилия говорит сама за себя. Кацы - это Коэны. Высшая каста. Лидочкина мама, в девичье Рива Райзман, моя будущая теща, была очень известным терапевтом на всю Одессу. Доктор Кац пришла с войны опытным фронтовым хирургом и дала себе слово - никогда не ходить в кино и театры. Она сдержала свое слово. Ушла в небытие, когда ей было девяносто два.

Лидочкин дед, Ребе Варшавский, был знаменитым Ребе и жил он в Красных Окнах, под Одессой. У Лидочкиных родителей, Ривы и Гриши Кац, была шестнадцатилетняя дочь Идочка. Перед войной ее отправили к дедушке и бабушке в Красные Окна, на лето.

Никто из них не выжил. Их всех расстреляли фашисты в 1941-ом.
Лидочка родилась, когда моей теще было сорок три. Рива Исааковна никогда не ходила ни на какие развлечения. Ривын брат, Семен Райзман, был Кавалером трех Орденов Славы. Они покоятся на старом Вашингтонском вместе с моим папой. Светлая им память.
Лидочка взяла от своего деда и мамы жизненную мудрость. Поверьте мне, я хорошо знаю, о чем говорю.
Ну вот теперь можно идти дальше.
Немногих сегодня волнует перепетии тех лет. Да это и понятно. Но сюжет "Старых домов", написанных соседом по коммуналке Валерой Хаитом в сотружестве с Гариком Голубенко и Александром Сущенко, каким - то непонятным образом, заставил меня по-другому взглянуть на промокшие стены нашей квартиры, да и всего "большого" дома из ракушечника со всеми вытекающими.

     

Пойти против устоявшихся политических взглядов было далеко не просто. Ведь далеко не все мои сверстники были известными "Борцами за справедливость", да и присуще это было скорее всего Москве и Ленинграду. Но все же настал тот миг, когда и я вдохнул этот свежий ветер перемен... Безысходность с полученным высшим образованием превысила само понятие "Существования".
Я не говорю о людях, умеющих "делать" деньги - те уезжали без осложнений. Я говорю о технической интеллигенции с пресловутым "пятым пунктом" в паспорте. Мы стали называться "Refusenics", Отказниками. Расплата не заставила себя ждать и в начале 1977 года я получил отказ по режимным соображениям. Наши мосты были сожжены в один момент - сразу же после подачи документов в ОВИР. И надо было работать, чтобы не угодить в тюрьму за "паразитизм". Работать кем угодно. И где угодно. Так меня судьба забросила на одиннадцать лет на консервный комбинат имени Климентия Ефремовича Ворошилова.
Америка мне может быть и снилась, но  я был прикован к улице Водопроводной,22. Нет такого Одессита на всем Белом Свете, кто бы не был знаком с вереницей машин, красящим все живое и неживое в красный цвет. Очередь с томатной пульпой не поспевала за временем брожения и взрывы негодования были неизбежны. Впрочем, как и старания "Отказников" или Refusenics добиться от властей разрешения на выезд.